XXI век: контуры миропорядка

01.12.2005

XXI век: контуры миропорядка

Сергей Караганов

Азия: прорыв в центр мировой политики

Центр международной политики неуклонно смещается в Азию. Китайская Народная Республика, ВВП которой вырос в четыре раза со времени начала экономических реформ в 1978 году, продолжает наращивать свой потенциал. Ежегодные темпы роста китайской экономики колеблются в пределах 8,5–10%, причем, по некоторым предположениям, истинные масштабы своего роста Пекин сознательно держит в секрете. Возможно, он стремится тем самым скрыть реальный рост расходов на оборону.

Большинство аналитиков приходит к выводу, что темпы развития Китая останутся высокими и страна «обречена» превратиться в ближайшие 20 лет во вторую державу мира по основным показателям. Она и сейчас является таковой с точки зрения покупательной способности ВВП. Один только объем ценных бумаг США, имеющихся в распоряжении КНР, дает стране серьезные возможности воздействия на Соединенные Штаты и мировую финансовую систему. Правда, многие предсказывают, что слишком быстрые реформы приведут Пекин к неизбежному кризису, но такие пророчества звучат уже два десятилетия.

Согласно ряду прогнозов, к 2040–2050 годам на долю Китая придется 14–16% мирового ВВП. Наличие этих перспектив выступает своего рода мультипликатором нынешней экономической, политической и военной мощи, дополнительно увеличивая международный вес Пекина. Неудивительно, что борьба за влияние на него, за доступ на китайский рынок, выстраивание, с одной стороны, схем сдерживания КНР, а с другой – ее постепенной интеграции, – все это становится одной из доминант мировой политики.

Стремительный прорыв в высшую лигу мировых держав совершает Индия. За последние 10 лет ее экономика росла в среднем на 8% в год, причем этот рост, который обеспечивается преимущественно за счет внутренних, а не иностранных инвестиций, считается более стабильным и здоровым, чем в Китае. Индия превращается в один из двигателей мирового технологического прогресса, а через 20–30 лет она, согласно прогнозам, станет третьей мировой державой после США и Китая. Индия – один из главных всемирных поставщиков программного обеспечения и ряда других высоких технологий. Здесь сформировался мощный средний класс, который более многочислен, чем в Европейском союзе.

Конечно, Индия и Китай остаются относительно слаборазвитыми странами с огромными массами населения, живущими в нищете. Но люди там уже не голодают, как это было еще 5–10 лет назад, что придает большую стабильность этим странам, особенно Индии, которая представляет собой вполне устойчивую демократию.

Сравнительно скромные по масштабам страны вооруженные силы (1 млн военнослужащих – меньше, чем у России) способны быстро наращивать боеготовность. Создается мощный флот – в перспективе с четырьмя авианосными группами. Налицо заявка на роль самостоятельного военно-политического гаранта стабильности в Южно-Азиатском регионе и в районе Персидского залива. Дели активизирует и миротворческую деятельность, предоставляя свои самые крупные воинские контингенты для проведения соответствующих операций ООН.

Насколько можно судить, главная цель Индии – стать важнейшим фактором влияния во всей Азии, в том числе и в ее нестабильных частях («расширенный» Ближний Восток, особенно Иран и страны Персидского залива). Проводя курс постепенного сближения с Китаем, Дели одновременно стремится играть роль противовеса Пекину, хотя и не намерен превращаться в инструмент его «сдерживания».

В Азии налицо тенденция к формированию регионального экономического центра – мягкого интеграционного блока, способного через десятилетие стать мощнейшим средоточием экономической силы. Такой блок может основываться на Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Так или иначе, становлению нового объединения будет оказано серьезное противодействие (в первую очередь со стороны США), однако этот процесс едва ли удастся остановить.

Параллельно набирает силу новое явление – рост национализма, который наблюдается в поднимающихся странах региона. Он проявляется на уровне самих государств Азии (конфликты между Японией и Китаем, Японией и Южной Кореей, связанные с различной трактовкой истории), но прежде всего – по отношению к Западу. Азиатские державы, обретающие уверенность в своих силах, стремятся сбросить идеологическое и культурное господство, которое им веками навязывал Запад. Они заявляют о готовности проводить – либо при поддержке соседей, либо (пока) в одиночку – самостоятельную линию в экономике и политике.

В свете вышесказанного не подлежит сомнению, что соревнование за влияние на Азиатский регион становится (как в прошлые века борьба за Европу) главной составляющей международной политики.

Соединенные Штаты: ослабление при сохранении мощи

США переживают период беспрецедентного падения своей популярности, на которой еще недавно основывалось их международное влияние. В результате событий последних лет престижу и влиянию Вашингтона нанесен ощутимый ущерб.

В начале XXI века Соединенные Штаты сделали двойную ставку. Во-первых, «на неконтролируемую дестабилизацию» международных отношений и возможность использовать в этой ситуации свое военное превосходство. Во-вторых, на демократизацию Большого Ближнего Востока с целью уменьшить угрозу терроризма и усилить собственные позиции в регионе.

Но попытка добиться этих целей, в частности, путем вторжения в Ирак оказалась неудачной. Иракская операция связала Вашингтону руки, ограничив его возможности воздействовать на другие кризисы (Иран, Северная Корея, палестино-израильский конфликт). Впервые за последние десятилетия американская элита раскололась по вопросу внешней политики. Выясняется, что у Соединенных Штатов достаточно военной мощи, чтобы выиграть любую войну, но не хватает ресурсов для достижения политических целей, «выигрывания мира», выгодного хотя бы им самим. Трагические события в Новом Орлеане продемонстрировали неэффективность американской государственной машины перед лицом природного катаклизма на собственной территории и показали границы возможностей единственной сверхдержавы.

Хотя США и Европа остаются частями одной политико-экономической и культурной цивилизации, расхождение между ними преодолеть не удалось и уже вряд ли удастся. Вашингтон практически не скрывает своего намерения препятствовать такой европейской интеграции, которая сделала бы Старый Свет военно-политическим игроком мирового класса. Соединенные Штаты все более явственно отказываются от ориентации на Европу как на ключевого партнера, делая перспективную ставку на Азию. По всей вероятности, именно азиатское направление станет в ближайшие годы системообразующим в американской политике.

США проявляют беспрецедентную активность в разворачивающейся конкуренции за влияние на Индию. Вашингтон предлагает Дели не только «специальные отношения», места в «большой восьмерке» и Совете Безопасности ООН, но и новейшие вооружения. Америка готова участвовать в строительстве индийских АЭС: предложения поступили от компаний General Electric и Westinghouse, пользующихся политической поддержкой Белого дома. И это несмотря на то, что приобретение Индией ядерного статуса нанесло жестокий удар по режиму нераспространения.

Внешнеполитические трудности Соединенных Штатов усугубляются структурными проблемами американской экономики. По-прежнему растут и внешний долг, и внутренний долг частных лиц, образовался новый «пузырь» – переоценка недвижимости. Одновременно администрация США, суперлиберальная на словах, с помощью механизма госдолга накачивает через «заднюю дверь» (по сути, неокейнсианскими методами) экономику деньгами и инвестициями, обеспечивая тем самым достаточно высокий и стабильный рост. Новый «пузырь» может спокойно сдуться, но может и лопнуть, вызвав социальные потрясения.

США – крупнейший в мире экспортер самого качественного образования и важнейших технологий. В то же время беспокойство американских экспертов вызывает уровень технического образования в стране. Дефицит покрывается – правда, лишь частично – за счет активной политики привлечения образованных иммигрантов, а также путем размещения заказов в технологически поднимающихся странах.

Скорее всего, Америка столкнется с серьезными экономическими проблемами, однако в обозримом будущем останется наиболее динамичным обществом и главной мировой сверхдержавой в экономическом, военном, дипломатическом, да и в идеологическом смысле. Отказ Соединенных Штатов от активной глобальной роли маловероятен: нынешнюю энергичную интервенционистскую политику поддерживают и те круги, которые традиционно отстаивают изоляционистскую идеологию. Попытки использовать относительную непопулярность и частичное ослабление США крайне опасны: в будущем это дорого обойдется любому государству.

Европейский союз: возможное расставание с амбициями

Провал референдумов по общеевропейской Конституции во Франции и Нидерландах – крупнейший кризис Европейского союза за всю его историю – выявил многие структурные слабости ЕС, нараставшие в течение ряда лет.

Это, в частности, медленный экономический рост, стабильно высокий уровень безработицы (в большинстве стран «старой Европы» около или даже более 10 %), неспособность осуществить либеральные реформы и неприятие их большей частью населения. При этом, несмотря на осознание кризисной ситуации и пагубности низких темпов роста, шансов на резкое обновление экономической и социальной политики очень мало. Европа слишком дорожит своим благополучием, чтобы идти на болезненные реформы. Причины, порождавшие мировые войны, изжиты, с коммунистическим влиянием бороться не надо. Европейцы достигли почти всего, к чему изначально стремился интеграционный проект. К власти пришло поколение, считающее сложившуюся благоприятную ситуацию само собой разумеющейся. «Новые европейцы», правда, будут подталкивать «старую Европу» к реформам, но потенциал их влияния ограничен.

После провала референдумов процесс создания политического союза, или квазигосударства (последний рывок старого поколения европейцев), скорее всего, остановится по крайней мере на несколько лет. Дальнейшее расширение Евросоюза не вызывает энтузиазма у руководящих элит и не поддерживается значительной частью населения. Решение о вступлении в эту организацию в 2007 году Болгарии и Румынии, договоры с которыми уже подписаны, принималось кулуарно, чуть ли не втайне от европейской общественности – на уровне министров иностранных дел, а не глав государств, как обычно. Вопрос о членстве Турции практически снят с повестки дня ближайших лет, кандидатура Украины всерьез не рассматривается, России – тем более.

Европейский союз может потратить на дискуссии о своем будущем еще 4–5 лет и тем самым упустить столь необходимое время для проведения реформ. В ближайшие годы маловероятно формирование единой внешней или, тем более, оборонной политики. В результате тенденция к отставанию Европы от других центров, вероятно, усугубится и сделается необратимой. Предполагается, что к 2030–2050 годам объединенная Европа будет отставать по объему ВВП не только от США, но и от Китая.

В мире, где фактор военной силы вновь приобретает весомое значение, ЕС создает «поствоенные вооруженные силы», насчитывающие миллион человек, но фактически не способные не только воевать, но и эффективно участвовать в большинстве даже миротворческих операций.

В этих условиях Евросоюз, несмотря на дружественную риторику, сделал ставку на де-факто замораживание процесса сближения с Россией и начал проводить политику «мирного сосуществования», а то и жесткой конкуренции в экономической сфере. На фоне ряда не до конца решенных проблем, связанных с сельскохозяйственными субсидиями, ценами на энергоносители, калининградским транзитом, предпринимаются попытки подорвать конкурентоспособность российской гражданской авиации и авиапрома, раздаются угрозы выйти из договоренности по ВТО. И это после того, как Россия откликнулась на просьбу Брюсселя и согласилась подписать Киотский протокол. За счет России Европейский союз стремится создать впечатление, будто единая внешняя политика у него все-таки есть и даже эффективна.

Отсюда и попытки выступить в качестве арбитра в урегулировании проблем «замороженных кризисов» или, вернее, «непризнанных государств», и постоянные требования о выводе оттуда российских войск. Сюда же относится назначение «спецпредставителя по Центральной Азии». Европарламент почти всегда становится на сторону государств Балтии, занимающих антироссийскую позицию, а также поддержал требования Японии о «возвращении северных территорий».

Но в отношениях России с Европой не наступил «конец истории». В будущем может измениться ценностный багаж Европейского союза; возможно, что вместо дальнейшего строительства политического объединения произойдет возвращение к модели «расширенный общий рынок и социальный союз плюс единая валюта». Кроме того, сам Брюссель, видя ослабление своих мировых позиций, может, наконец, взять курс на стратегическое сближение с Россией. Поэтому тесное взаимодействие с ЕС остается императивом российской политики.

(текст печатается с сокращениями)
"Россия в глобальной политике". № 5, 2005
Возврат к списку

Другие материалы автора