20.12.2016“КАРАБАХСКАЯ ДИЛЕММА” И ПЕРСПЕКТИВА РАЗВИТИЯ НОВОЙ РЕГИОНАЛЬНОЙ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЙ КОНФИГУРАЦИИ
Нагорно-карабахский конфликт, в целом, и недавнее апрельское обострение, в частности, конечно же, не являются прямым следствием реализации концепций типа Большого Ближнего Востока (ББВ), турецкой стратегии “нео-османизма”, либо каких-либо других крупных геополитических проектов. Проблема имеет собственную уникальную онтологию и предысторию, а ее современное развитие и эскалация происходят по самостоятельной логике. В то же время, несмотря на все это, нагорно-карабахский процесс автоматическим образом уже включен в рамки сложившейся региональной парадигмы, со всеми своими заданными системами координат и векторами противостояния, становясь неотъемлемым фрагментом формирующейся общерегиональной геополитической конъюнктуры.
Каким же образом проблема Нагорного Карабаха и ее недавнее обострение коррелируются с вышеотмеченными процессами формации новой региональной парадигмы? Как известно, Нагорно-карабахский конфликт, в своем современном качестве, изначально был включен в повестку турецкой региональной стратегии. “Карабахский синдром” турецкой внешней политики на Южном Кавказе делает невозможным малейшее игнорирование темы в ущерб Азербайджану в процессе конструирования какой-либо региональной стратегии (что, кстати, существенно отличает Турцию от других крупных региональных субъектов – Ирана, России, США, ЕС).
Однако, в контексте изменяющейся региональной конъюнктуры, вопрос получил свое новое развитие и качество. Не случайно, что возобновление боевых действий в районе конфликта, его так называемое “размораживание” пришлось именно на апрель текущего года, в кризисный момент развития сирийского процесса, таким образом, включившись в эпицентр развития формационных изменений в геополитике “Большого Региона”. Как неоднократно отмечалось экспертами, стало очевидным, что по причине срыва всей турецкой стратегии в Сирии по результатам действий российских ВКС, действующее руководство Турции будет активно отыгрываться и развернет геополитическое противостояние с Россией по всем возможным региональным кризисным зонам. Одной из перспектив является то, что Турция будет транслировать конфликтогенность по всему периметру российских границ, где имеет определенные рычаги воздействия, в первую очередь, - это Крым, Северный Кавказ, возможно Приднестровье и Центральная Азия, и, конечно же, зона Нагорно-карабахского конфликта, крайне чувствительного для России. В этом плане, периодическое заискивание турецкого руководства перед Россией не должно никого смущать. Это никоим образом качественно не влияет на разработанную и уже запущенную геополитическую программу Турции. В текущей ситуации у Турции, ставшей заложником стратегической дилеммы по итогом крайне неудачно разыгранной геополитической партии в Сирии, просто нет другого выбора: она уже никогда не получит прежнего статуса в отношениях с Россией, но в случае отказа от реализации заданной стратегии США и Запада, будет рассматриваться как отработанный материал, что только ускорит превращение страны в “failedstate”. Этот факт прекрасно осознается турецким руководством и именно этим вызываются многие метаморфозы в современном турецком государстве.
Дело в том, что Карабахский конфликт представляет собой неплохую площадку для Турции в процессе трансляции существующей конфликтогенности с “Большого Региона” на другие конфликтные зоны и субрегионы. Одной из задач турецкого руководства, звучащих в унисон со стратегическими намерениями Азербайджана, является качественное изменение существующего статус-кво в регионе, что приведет к широкомасштабной дестабилизации всей региональной геополитической ситуации. Очевидно, что данное развитие событий крайним образом неприемлемо для России, которая будет вынужденно втянута в данные конфликтные процессы, получая все новые “фронтовые линии” стратегического и геополитического противостояния. Сценарий конфликта прекрасно укладывается в разработанный концепт ведения так называемых “proxywars”, в которых Запад может участвовать через своих “посредников”, но в которые Россия, так или иначе, вынуждена принимать участие непосредственно, вдобавок - по всему периметру своих границ и зон своих исключительных интересов. И как показала последняя четырехдневная эскалация в Нагорном Карабахе, в случае военного обострения Россия встает перед крайне сложной стратегической дилеммой.
Как было отмечено, зона Нагорно-карабахского конфликта является подходящей площадкой для Турции в контексте отработки еще целого ряда накопившихся стратегических проблем. В контексте рассматриваемого нами ракурса, можно предположить следующие основные задачи, которые Турция пытается решить:
- Трансляция конфликтогенности с “Большого Региона” ближе к периметрам российских границ, формирование новой линии стратегического и геополитического противостояния с Россией на Южном Кавказе.
- Возможность непосредственной реализации нео-османистской стратегии, в контексте вытеснения армянского элемента с региона. Все чаще озвучиваются заявления и публикуются карты, указывающие на допустимость захвата также и прилегающей к Нагорному Карабаху территории армянской области Сюник (Зангезур), обеспечив, тем самым, непосредственную границу и сообщение между Турцией, Нахичеванской АР и Азербайджаном.
- Переброска определенной массы радикальных элементов и “свободных” боевиков исламского государства в зону Карабахского конфликта, факты активного участия которых и фрагменты учиненного зверства неоднократно засвидетельствованы в период четырехдневных апрельских боев. Интересно, что, как замечают многие аналитики, одной из задач данной переброски, кроме всего прочего, является также закрепление данной радикальной, но лояльной Турции массы на территории самого Азербайджана, ввиду очевидно более глубоких стратегических целей.
Эскалация конфликта в Нагорном Карабахе поставила Россию перед сложнейшей геополитической дилеммой. С одной стороны, Россия не может относиться безучастно к развивающемуся конфликту, и, будучи стратегическим союзником Армении, так или иначе будет втянута в конфликтную стадию. С другой стороны, занять какую-либо однозначную позицию в ущерб Азербайджану Россия также не может, так как это грозит окончательному выходу Азербайджана, крайне важного регионального субъекта с точки зрения интересов Кремля, из-под собственной орбиты влияния. С этим и связана определенная неоднозначность позиции Кремля в отношении разгоревшегося Карабахского кризиса, оставившая недовольной как армянскую сторону, так и не вполне удовлетворила азербайджанскую.
Все попытки российской стороны на данном этапе направлены на максимально возможную локализацию конфликта и вывода его из контекста общей региональной кризисной парадигмы. Дело в том, что проблема Нагорного Карабаха обладает огромным конфликтогенным потенциалом и, в случае качественного изменения существующего статус-кво, в состоянии детонировать конфликтные процессы на всем Южном Кавказе. На территории Южного Кавказа довольно отчетливо сформировались контуры военно-стратегического раздела. Несмотря на вывод российских войск из Грузии, по итогам грузино-югоосетинского военного конфликта августа 2008 года российское военное присутствие твердо закрепилось в Южной Осетии и Абхазии, наряду с наличием 102-ой военной базы на территории Армении. Естественно, что данное положение дел крайне не устраивает Западный блок, также как и региональные державы, в частности Турцию, прикладывающую максимальные усилия для изменения сложившейся региональной военно-стратегической конфигурации, используя как общую региональную программу НАТО, так и предлагая собственные региональные инициативы в направлении выстраивания стратегической оси Баку-Тбилиси-Анкара. В этом плане одной из краеугольных задач прорабатываемых Турцией стратегий (на всех уровнях, от военно-стратегических, до геоэкономических) является тотальное изолирование Армении и вывод самого крупного союзника и “форпоста” России из всей региональной архитектуры безопасности.
На этом фоне интересна оценка экспертами встречи министров обороны Грузии, Азербайджана и Турции и заявления министра обороны Азербайджана Закира Гасанов о возможности проведения совместных военных учений между тремя странами с целью улучшения совместной обороноспособности и обеспечения энергобезопасности включенных стран, имевших место сразу же после апрельского обострения в зоне Нагорно-карабахского конфликта.1 В укреплении военного сотрудничества между Тбилиси, Баку и Анкарой многие политологи усматривают некий альтернативный формат интеграции в НАТО. Так как фактическое вступление Грузии в альянс пока не гарантировано, но, в то же время, задача противостояния и выдавливания российского влияния из региона остро стоит на повестке. Таким образом, качественное изменение статус-кво в зоне Нагорно-карабахского конфликта и расшатывание всей ситуации в регионе крайне необходимо Турции (наверное, наиболее заинтересованной из всех сторон) в “продавливании” собственной геополитической стратегии.
Как видно из практических действий, Россия прекрасно понимает программу навязывания в регионе “кризисного сценария” и пытается активно принимать ряд превентивных мер. Интересно, что Азербайджан также не готов на данном этапе полноценно включиться в стратегическую ось Анкара-Тбилиси-Баку, не желая втягиваться в качестве элемента проектируемой кризисной региональной парадигмы. И в этом плане, внешняя политика Азербайджана довольно-таки гибка, даже на фоне обострившегося Карабахского конфликта. Азербайджан все еще ищет возможность альтернативных площадок взаимодействия с Россией и невключения в центр кризисной дилеммы Россия-Запад, либо Россия-Турция. Предметом для возможности данного сближения должно стать нахождение взаимоприемлемых решений по Нагорно-карабахскому конфликту, в целях общей региональной конъюнктуры. Примером чему является, в частности, и состоявшаяся в августе текущего года встреча глав государств Ирана, России и Азербайджана в Баку для обсуждения ряда региональных проектов. Одной из долгосрочных задач встречи является качественное переформатирование векторов регионального стратегического взаимодействия с классической антагонистической модели Баку-Тбилиси-Анкара vs Москва-Ереван-Тегеран на выстраивание кардинально нового регионального проекта Москва-Баку-Тегеран. Данная стратегия со стороны России может восприниматься как превентивная и опережающая, так как абсолютно неожиданным образом меняет всю стратегическую перспективу и геометрию региона для внешних разработчиков.
Несмотря на всю макроэкономическую составляющую прошедшей бакинской встречи и подписанной со стороны глав государств итоговой декларации2, тем ни менее, основным подтекстовым месседжем, который желал донести Азербайджан, в частности, до руководства России, был следующим: Азербайджан, пока еще готов согласиться на участие в формировании превентивной региональной стратегической оси Москва-Баку-Тегеран и не включаться полноценным образом в проектируемую и антагонистическую России региональную конъюнктуру в случае, если Россия согласится поддержать и реализовать приемлемое для Азербайджана “компромиссное” решение в вопросе Нагорного Карабаха. Понимание же данной приемлемости решения вопроса Азербайджан озвучивал не раз и вполне определенно, в частности, в ходе последней встречи: возврат всех “оккупированных” территорий вокруг Нагорного Карабаха, восстановление территориальной целостности Азербайджанской Республики путем возврата Нагорного Карабаха полностью и неделимо, в любом формате и статусе, в состав Азербайджана. Таким образом, “компромиссное решение” Нагорно-карабахского вопроса в пользу Азербайджана и удовлетворяющее его является той ценой, которую Россия должна будет предоставить при желании форматирования региональной геополитической парадигмы по своему сценарию.
Несмотря на все вышеотмеченное, конструирование полноценной стратегической оси Москва-Баку-Тегеран в долгосрочной перспективе может являться довольно-таки сложной задачей. Во-первых, есть огромное количество внутренних противоречий и разное видение перспективы региональной конфигурации у каждого из членов формирующейся оси. Так, Иран уже изначально заявил, что видит в новом формате выстраивание исключительно регионального макроэкономического проекта, подчеркивая именно экономическую составляющую складывающегося альянса, отказываясь каким-либо образом связывать процесс с проблемой Нагорно-карабахского урегулирования. К тому же, в задачах Ирана является ведение более комплексной региональной политики, развивая также и направление по оси Тегеран-Ереван-Тбилиси, и, в контексте актуализировавшихся задач по выходу на западные и европейские рынки, Иран не особо желает противопоставлять один проект в ущерб другому. Надо также отметить, что особый скептицизм у Ирана вызывает и намерение России, а также Азербайджана подключить к формирующемуся региональному блоку также и Турцию, что в совокупности с изолированием и определенным ущемлением позиций Армении приведет к изменению регионального статус-кво, абсолютно не отвечающему интересам Ирана. Несмотря на видимую активизацию усилий России в этом направлении, Москве также будет довольно-таки сложно найти практические пути к нахождению сложных компромиссов. Возможность пойти на встречу принципиальным интересам Азербайджана и оказанию давления на Армению также весьма ограничена, а скорейшее решение Карабахского вопроса, остающегося краеугольным, все еще под большим вопросом. Текущие отношения с Турцией также носят, скорее, ситуативно-конъюнктурный (как было нами проанализировано выше), нежели перспективно-долгосрочный характер.
Тем не менее, Азербайджану, в связке к разрабатываемому региональному проекту, принципиальное решение Нагорно-карабахского вопроса нужно срочно, здесь и сейчас. Несмотря на все позитивное освещение состоявшейся встречи в Баку, в долгосрочной перспективе макроэкономическая и политическая ситуация в Азербайджане довольно-таки малообнадеживающая. Рухнувшие цены на нефть, которые еще не скоро восстановятся в долгосрочной перспективе, обнажили всю неэффективность существующей экономической и внутриполитической модели, по сути, обвалив всю экономическую систему. Открывшиеся проблемы и внутренние структурные конфликты никуда не делись, хотя и были слегка подзамазаны на фоне вспыхнувшего апрельского обострения в зоне Карабахского конфликта. Сами апрельские события и созданный на их фоне фурор, в принципе, не решили никакой долгосрочной проблемы для азербайджанского руководства. Вдобавок, “истеблишмент” стал заложником собственной еще более ужесточившейся риторики по Карабахской проблеме, не оставив уже для себя, в принципе, каких-либо возможностей для компромиссов и маневрирования. Жизнеспособность действующего руководства в Азербайджане на данном этапе экзистенционально зависит от решения Карабахского вопроса по принципу “все, либо полный коллапс властной структуры”. Тот карт-бланш, который получил Ильхам Алиев после обострившейся в конце 2015-2016гг. внутренней ситуации в стране и массового взрыва недовольства, предоставлен и связан именно с перспективой решения, при этом абсолютного, Карабахского вопроса. К слову, сюда следует добавить, что Азербайджан так же находится в зоне предварительной разработки процессов “революций арабской весны” и в зоне интересов разработчиков исламского государства.
Таким образом, в случае промедления решения Карабахского вопроса и неспособности заинтересованных сторон в рамках стратегической оси Москва-Баку-Тегеран (и, возможно, плюс Турция), в частности России, оказать решительное содействие в пользу Азербайджана, абсолютно очевидно, что Азербайджан выведет свое участие из разрабатываемого проекта, и еще неизвестно, под каким вектором развернется вся внешнеполитическая стратегия Азербайджана и на какой стратегической доске она будет играть. Альтернативным сценарием развития для Азербайджана в этом случае остается резкая эскалация в зоне Карабахского конфликта, попытка решения вопроса и изменения статус-кво военным путем. В этом плане ни Азербайджан, ни, тем более, Турция в долгосрочной перспективе не могут рассматриваться как стратегические и “парадигмальные” партнеры России в конструируемом региональном проекте. Отметим еще раз, что текущее сближение позиций является, скорее, ситуативным и конъюнктурным, исходя из конкретно сложившихся геополитических предусловий и временных перекрестных интересов.
В Москве должны прекрасно осознавать, что, несмотря на все попытки избежать сценария кризисного регионального развития, все стремления локализовать, в этом плане, проблему по Нагорному Карабаху и вывести ее из более широкого общерегионального контекста в долгосрочной перспективе не приведут к желаемому результату. Существует большая вероятность того, что именно попытка локализации и определенной “заглушки” проблемы в ущерб целому ряду долгосрочных историко-политических интересов и интересов своих ключевых союзников и может спровоцировать взрыв конфликта и сдетонировать большой региональный кризис, который будет очень дорого стоить долгосрочным интересам России, вплоть до выдавливания ее в целом из региона.
Дело в том, что так называемая “карабахская дилемма” является частью большой стратегической дилеммы для России. Перед современной Россией стоит концептуальная проблема выбора и разработки долгосрочного историко-геополитического проекта в “Большом Регионе”, который стал сегодня основной площадкой столкновения и борьбы больших стратегических программ, и на результатах которого будет формироваться новая парадигма будущего миропорядка. Задачей же армянских внешнеполитических и стратегических разработчиков является максимальное участие и включение в стратегические региональные перспективы и программы России в качестве ключевого элемента. Задача крайне сложная, но осуществимая в случае занятия более про-активной позиции в разработке долгосрочных программ, а также смены всей парадигмы подхода к анализу текущих региональных процессов и видения собственного места в них.
1 В мае 2016 по итогам встречи министров обороны трех государств в азербайджанском городе Габала была достигнута договоренность о проведении совместных военных учений, озвученная министром обороны Азербайджана, Закиром Гасановым
2 По итогам встречи глав трех государств, в Баку 8 августа 2016г. была принята совместная декларация, в которой говорится о необходимости наращивания сотрудничества в торгово-экономической сфере.
Возврат к списку